Эта история началась в июле 1990 года, в последний день проведения II Всесоюзного Фестиваля польской песни в Витебске. Во время концерта церемонии закрытия, когда в артистическом буфете невозможно было протолкнуться, ко мне подошли министр культуры Белоруссии Евгений Войтович и его первый заместитель Владимир Рылатко.

– Сергей, что будем делать дальше? – начал разговор министр.

– Пить, гулять и веселиться, как только закончится концерт закрытия, – парировал я.

– Да, это-то понятно, а вот дальше что? Ведь ты же понимаешь, что продолжения у этого фестиваля не будет. Поляки – все! – перекрестив руки и показав знак из языка жестов, означающий «конец», поддержал разговор Володя Рылатко.То, что поляки – «все», было понятно давно. Здесь, в белорусском Витебске, побратиме польского города Зелена Гура, известного тем, что в лучшие времена соцлагеря там много лет проводился фестиваль советской песни, еще звучали последние аккорды фестиваля дружбы народов, а в Варшаве уже вовсю правила антисоветская «Солидарность». И даже школьнику было понятно: дальше дружить наши народы будут порознь, с кем угодно, но только не между собой.

А это означало, что построенный два года назад в центре Витебска огромный Амфитеатр со сценой, предназначенной для проведения музыкальных эстрадных программ, в самом скором времени придет в упадок. Слишком велик он для этого областного городка с 250 тысячами жителей. Единственным спасением и оправданием своего существования для этой площадки мог стать только формат фестиваля, причем обязательно международного. Только в этом случае можно было бы рассчитывать на окупаемость затрат по содержанию Амфитеатра.

– Есть у нас тут одна идея. Попробовать организовать фестиваль европейской песни, и в связи с новыми веяниями назвать его «Новая Европа», – продолжил Войтович.

– Сергей, вот хотели предложить тебе заняться этим делом. Судя по прошедшему фестивалю, у тебя это здорово получается, – поддержал начальника Владимир Рылатко.

– Володя, а куда вы денете «Сопот», «Сан-Ремо» и «Евровидение»? Они тоже европейские песенные фестивали. 

И ваша «Новая Европа» на их фоне станет жалкой и никому не нужной игрушкой. Я – пасс! – ответил я. 

– Ну, а что же тогда делать-то по-твоему? – переспросил Рылатко.

– Не знаю, но что-то свое, оригинальное, что невозможно повторить. Надо думать. Вот так с наскока я не скажу. Надо думать, – сказал я.

– Месяца два тебе хватит, может быть, попытаешься написать концепцию? – спросил министр.

– Постараюсь, но гарантировать ничего не могу, сами понимаете, дело такое, творческое.

На том и расстались тогда, но мысль о новом проекте, естественно, засела в голове и стала периодически атаковать сознание.

Для того чтобы заставить себя мыслить продуктивно, я понимал, что необходимо вычленить главную проблему, которую и необходимо решать в первую очередь. Таковой оказался поиск той самой оригинальности, которая должна была стать основой будущего фестиваля. Чем он будет отличаться от уже существующих успешных песенных конкурсов? Что является близким и понятным нам и может быть интересно и понятно народам других стран? 

Ответ на этот вопрос лежал в плоскости геополитики. 1990-1991 – это годы развала великой империи СССР и социалистического лагеря. Большая часть этой империи формировалась в течение XX века и занимала пространства Восточной Европы – Российской, Украинской и Белорусской республик, Польши, Чехословакии, Югославии и Болгарии, землях исторического обитания славянских народов. 

Все европейские музыкальные фестивали – это, в основном, песенные конкурсы. И к этому моменту все они, ну, может быть, за исключением только Сан-Ремо, были англоязычными, даже польский Сопот. Это было продиктовано тем, что рынок потребления популярной музыки Западной Европы активно переходил на свой универсальный язык общения – английский. Да и вечная мечта о покорении глобального американского рынка также активно подталкивала исполнителей к этому. 

Господствовавший в лучшие времена в странах соцлагеря единый язык общения – русский, а также другие национальные славянские языки теряли свою актуальность вместе с развалом социалистической идеологии.Славянская общность катастрофически утрачивала свою идентичность, через раздробленность и внедряемую враждебность.

Развал Советского Союза стал апогеем в процессе разрушения империи, и три последних государства славянских народов – Украина, Россия и Белоруссия – отъединились друг от друга границами. 

Но все это происходило на уровне политиков. В народной же среде эти процессы вызывали по меньшей мере настороженность, а в большинстве своем – раздражение. 

Население Восточной Европы нуждалось в национальной идентичности – славянское искусство должно было найти свою международную площадку.

Ну, конечно же, вопрос об оригинальности имел свой ответ – фестиваль славянского искусства. Как только пришло осознание этого факта, тут же в сознании возникло знакомое словосочетание, которое, как нельзя лучше, отображало образ проектируемого события – «Славянский базар». 

И то же сознание тут же ставило блок при дальнейшем осмыслении данного образа. Какой «Славянский базар»? Все воспринимают это словосочетание в совершенно другом контексте. «Славянский базар» – это знаменитый московской ресторан на Никольской улице, где К.С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко, по сути, сочинили концепцию нового общедоступного театра, известного всему миру как МХТ. 

При произнесении этого названия никаких других ассоциаций не возникает. Но все же, как это несправедливо, что ресторан, которому совершенно все равно, как называться в той истории с созданием театра, имеет название, которое как нельзя лучше подходит к новому фестивалю. В сочетании двух слов «Славянский базар» заложен очень глубокий образ. Место расположения – родина славян. Принадлежность – славянская. Оригинальность – славянские языки. Яркое событие, шумное и многоцветное – базар, хоть и явно тюркское слово, но оно давно вошло и стало родным в славянских языках, как мост между цивилизациями и континентами, между Европой и Азией.

Из названия необходимо будет делать бренд, и его продвижение, конечно же, будет многократно осложнено устоявшимся и широко известным именем исторического ресторана. 

И все же образ, если он точно определен и сформулирован, имеет магическую силу. Отбросить мысль о бесполезном названии и думать о чем-то другом, было просто невозможно. А вот развивать тему «Славянского базара» сознание было готово хоть круглосуточно. 

Главная отличительная черта конкурса исполнителей – песни славянских композиторов, на славянских языках и в сопровождении большого оркестра.

Фестиваль мастеров и начинающих исполнителей.

Фестиваль многожанровый, то есть в программе не только популярная музыка, но и альтернативная, академическая, театр, кино, фольклор... Главное – это принадлежность к славянским корням.

Большая сопутствующая программа для народных ремесленников, журналистов, спортсменов.

Компактность размещения всех мероприятий по месту их проведения, чтобы физически ощущалась атмосфера базара.

И еще... обязательно лампочки – гирлянды везде, на деревьях, столбах, зданиях. Это детское ощущение радости и восторга при виде ламповых гирлянд или гроздьев мерцающих огней фейерверка, и в их отблеске улыбающиеся счастливые лица людей, не давало мне покоя. 

К началу октября все свои мысли по поводу «Славянского базара» я изложил на бумаге, приведя их в логическое повествование под названием «Положение о международном музыкальном фестивале «Славянский базар» и «Положение о конкурсе молодых исполнителей популярной песни «Славянский базар». 

Именно с этими документами я и ознакомил прибывших на переговоры в Москву в середине октября Родиона Басса – директора Витебского центра культуры, к которому подведомственно относился фестивальный Амфитеатр, и его заместителя Леонида Богорада. С ними я уже был знаком по Фестивалю польской песни, так как именно Центр культуры выполнял функции фестивальной дирекции. Но дальше сугубо делового общения наше знакомство тогда не распространилось. 

В течение нескольких дней пребывания Родиона и Леонида в Москве мы обсуждали подробно мои предложения. Родион даже захотел посетить ресторан «Славянский базар», благо Никольская улица располагалась рядом с ГЦКЗ «Россия», где мы и проводили наши встречи. Но оказалось, что знаменитого ресторана уже нет, и с начала 1990 года на его месте расположился Музыкальный театр под руководством Бориса Покровского.

С моими предложениями белорусы уехали домой, договорившись, что дальнейшие переговоры и обсуждения нужно будет провести в наступающем 1991 году уже в Минске.

Полгода прошли в суете и заботах о других проектах и программах. И только в марте 1991 года позвонил Владимир Рылатко и пригласил приехать на переговоры.

Обсуждения проходили очень сложно. Ничто так не вызывало сопротивления, как вопрос названия. 

– Сергей, ну ты же понимаешь, что сейчас пройдет только белорусское название или хотя бы частично белорусское, так как у нас официально два языка. «Базар» однозначно нужно заменять. У нас есть обозначения этого понятия в языке – «кірмаш» или «рынак». 

– Володя, никогда в жизни «Славянский кірмаш» не станет брендом! Это невозможно. Для подавляющего большинства потребителей – это смешное слово, созвучное с глаголом «кирять», синонимом слова «бухать». Как и неправильно написанное слово «рынок» к предполагаемому событию значения не имеет – рынок несет прямой налет торговли, – спорил я.

В конечном итоге, чуть не разругавшись окончательно, я поставил условия: принимать участие в этом проекте я буду только при выполнении двух требований. 

1. Название фестиваля – «Славянский базар», 

2. Фестиваль организует Корпорация, состоящая из нескольких учредителей, являющихся частными или общественными организациями. Государственное участие в проекте ограничивается поддержкой через бюджетные дотации в тех объемах, каких сочтет возможным каждое из государств, откуда будут приезжать участники фестиваля. 

На тот момент предполагалось, что основными учредителями от трех государств будут: от России – Индивидуальное частное предприятие «Ирида», принадлежавшее мне; от Украины – Общество с Ограниченной Ответственностью «Рок-Академия», которым владели мои друзья из Киева Николай Красницкий и Николай Дрик; от Белоруссии – Общественная организация «Союз помощи ликвидаторам чернобыльской аварии «Союз Знiч». Учредителем Союза выступила Наталья Машерова, дочь бывшего Первого секретаря ЦК компартии Белоруссии, трагически погибшего Петра Машерова, самого популярного в республике руководителя. Функции дирекции фестиваля возлагались на Дирекцию витебского центра культуры во главе с Родионом Бассом.

Президентом фестиваля решили пригласить Игоря Лученка, народного артиста СССР, председателя Союза композиторов Республики Беларусь.

При расставании мы с Владимиром Рылатко в присутствии Родиона Басса заключили пари о том, что к 5-летнему юбилею фестиваля его бренд будет раскручен настолько, что даже никто и не вспомнит о легендарном ресторане. На этом и разъехались.

Согласие на мои условия было получено еще и потому, что, в конечном итоге, поставленную изначально задачу – обеспечить использование и содержание летнего Амфитеатра в Витебске – чиновники от культуры решали полностью, причем при наименьших затратах со стороны самого министерства культуры. А что там из этого выйдет дальше, решили просто посмотреть.

За оставшийся год до открытия I Международного музыкального фестиваля «Славянский базар» произошло много событий: окончательно рухнул Советский Союз; образовались независимые государства Россия, Украина и Белоруссия, которые окончательно разделились административными и финансовыми границами, со своими пошлинами и национальной валютой; «незалежность» и «самостийность» стали главными понятиями во всех политических взаимоотношениях государств. Мы же, готовившие фестиваль, казалось, жили вопреки всем происходящим процессам, пытаясь преодолевать все навалившиеся на нас сложности.

Помимо организационных вопросов за год предстояло найти образ фестиваля. С названием и смысловым наполнением образа было более-менее понятно. С музыкальной составляющей также почти разобрались. Дело в том, что Игорь Лученок еще к фестивалю польской песни написал песню-гимн «Все цветы июля». Песня, действительно, получилась хорошая и запоминающаяся, подходящая к сольным запевам и хоровому исполнению припевов. Да и Игорь сам очень просил ее оставить в качестве музыкального образа фестиваля. В принципе, я не имел ничего против. По содержанию и настроению она подходила полностью. 

Сложнее было с графическим образом – знаком фестиваля. 

Было понятно, что в графике должны быть отображены несколько понятий: музыка, единение, славянская основа, географическое местоположение – Восточная Европа, Беларусь, Витебск, время проведения – середина лета и, возможно, цветы, голубые глаза и многие другие ассоциативные понятия...

При многочисленных обсуждениях программы и всех ее составляющих в Витебске, Ольга Сальникова, супруга Родиона Басса и сотрудница витебского центра культуры, предложила использовать в качестве символа полевой цветок из сорняков – василек. 

Идея была, действительно, гениальная. Вполне возможно, что на василек Ольгу натолкнуло соответствие одного-двух из перечисленных понятий, которые должен был нести в себе знак – голубой цветок. Но так, чтобы он совпал практически со всеми понятиями, – это было настоящее чудо! 

Василек – это соцветие нескольких лепестков-колокольчиков – единение.

Василек – это цветок, основным ареалом распространения которого является Восточно-Европейская возвышенность.

Василек – это любимый цветок самого известного в мире уроженца Витебска Марка Шагала, изобразившего его более чем на 20 своих картинах.

Василек – голубой цветок, растущий, как правило, среди пшеницы или ржи, которые в период своего созревания приобретают золотисто-желтый оттенок. 

Это сочетание родилось у меня от классического образа славянки с картины моего любимого художника Константина Васильева «Жница». Девушка с русой косой и голубыми глазами стоит, усталая, прислонившись к березе, посреди пшеничного поля. Каково же было мое удивление, когда, вспомнив именно этот образ, я решил еще раз посмотреть на эту картину и увидел на голове у девушки венок из ...васильков.

Своему другу художнику Александру Гримму, которого пригласил стать сценографом на предстоящем фестивале, я рассказал идею и попросил сделать графический символ василька в виде ноты, расположенной на нотном стане с лепестками-короной. 

«Славянскости» Саша добавил сам. Для надписи «Славянский базар» он использовал весьма характерный и узнаваемый шрифт – «старославянскую ижицу». 

В дальнейшем в большой и сложной истории фестиваля появились другие символы и образы. Например, ведущие, говорящие на трех языках – русском, украинском и белорусском, да и сами личности ведущих стали узнаваемы и символичны – Владимир Березин, Елена Косяченко (ставшая уже во времена проведения фестиваля Роминой) и Елена Спиридович.

Или фестивальные деньги – «васильки», которые со второго фестиваля стали регулярно выпускать для всех участников. Многие из купюр «васильков» стали за более чем четвертьвековую историю фестиваля нумизматическим раритетом.

 В первом буклете фестиваля я написал вступительное эссе: 

Помните – в Начале было Слово...

Да, именно слова могут вызывать в нашей ассоциативной памяти самые яркие образы. Произнесешь — «славяне», и тут же встают перед тобой образы светлых лиц, распахнутых глаз, березовых рощ, голубых озер...

А вот еще одно – «базар», и сразу же — многоголосье, веселье, разноцветье, изобилие... Ну, а словосочетание «Славянский базар», знакомое нам с детства, вызывает в памяти ностальгическую ноту, связанную с именами Третьякова и Морозова, Шаляпина и Дягилева, Станиславского и Немировича-Данченко. Это живая история и часть жизни меценатов прошлого и великих людей искусства, деяния которых сегодня кажутся нам возвышенными и недосягаемыми.

Да, сегодняшний день трудно поддается определению возвышенности и величия, скорее, напоминает заштатный рынок, где слова являются самой дешевой валютой. Да и где уж мечтать о возвышенном, когда вся перспектива жизни простирается в пределах дня сегодняшнего! Куда идем? Что будет завтра?.. А потому – «Чем слово наше отзовется» — наплевать.

И все же... Как это не покажется странным, именно сегодня начинает ощущаться острая необходимость в возвышенном – в празднике для души. И так хочется, чтобы этот праздник не оказался «пиром во время чумы». 

Наверное, именно это желание и объединило нас, единомышленников, создающих новый праздник – фестиваль «СЛАВЯНСКИЙ БАЗАР». 

Все мы – вне политики, если сегодня можно быть таковыми вообще, далеки от мысли, что наши действия коренным образом изменят наш расколовшийся мир.

И все же на восемь июльских дней древний Витебск превращается в «государство», имя которому «СЛАВЯНСКИЙ БАЗАР». 

В нем не существует границ, оно имеет общую валюту – доверие, единое информационное пространство – души наших братьев 

и, конечно же, свой язык, понятный всем, – музыкальный.

...Вначале было Слово, но коль скоро сегодня оно девальвировано, давайте обогатим его делом, не очень большим, но конкретным.

С уважением и наилучшими пожеланиями

Сергей ВИННИКОВ, Президент Международной Корпорации «Славянский базар»